«…Ах, зачем Вам эти приключения?
Можно жить, ребята, не спеша,
Но исполнен важного значения
Каждый высоту дающий шаг…»
Юрий Визбор
1994 год – по всей территории бывшего Советского союза разрушительным ураганом пронеслась перестройка. Великая когда-то держава рассыпалась на удельные княжества, произошла переоценка духовных ценностей, упал материальный достаток населения, живущие в городах и селах люди стали терять работу, вовлекаться в межнациональные конфликты, покидать насиженные места.
Ряды туризма резко поредели. Он, как один из видов человеческих увлечений, не взирающий на возраст, пол или профессию, стал не только дорогим, но и небезопасным делом. Но, как и во все времена, появились энтузиасты, которых возникающие трудности стимулируют к их преодолению. В какой-то мере было справедливым причислить к категории энтузиастов и нас, уже сложившуюся компанию людей, зараженных бациллой туризма в неизлечимой стадии.
Утром второго августа наша команда вместе с другими участниками летней туриады турклуба «Траверс» выехала из Ставрополя. Созданный в Ставропольском высшем военно-инженерном училище связи, этот клуб уже давно был известен в кругу любителей горных путешествий. Среди ведущих спортсменов был мастер спорта Василий Анашкин, с ним вместе по Памиру ходил Евгений Потапов. Евгений Петрович позднее водил в походы по Кавказу туристов из Специального конструкторско-технологического бюро полупроводниковой техники и оставил там о себе самые добрые воспоминания.
В настоящее время в училище горными походами занималась большая группа офицеров – преподавателей, среди которых были Юрий Черкасенко, Александр Даржания, Владимир Копытов, Константин Сагдеев, Валерий Котов и другие, приобщались к горам и курсанты. На протяжении нескольких лет «Траверс» был едва ли не единственным клубом в Ставрополе, который не свернул свою деятельность, а наоборот, расширил ее и принял под свое крыло ряд спортсменов из других клубов и секций, прекративших существование, за что снискал всеобщее уважение и любовь!
Во второй половине дня наша машина доехала до поселока Рудничного в верховьях Аксаута. Оказавшийся в КСО начальник поисково-спасательной службы Карачаево-Черкесии Вячеслав Дзеряев кратко обрисовал обстановку в предстоящем районе путешествия, отметил случаи бандитизма на перевалах, ведущих в Грузию, и предупредил о необходимости соблюдать осторожность. В Рудничном мы оставили заброску с продуктами и частью снаряжения, которое должно было понадобиться для прохождения ключевых участков намеченного маршрута вдоль Главного Кавказского хребта от Аксаута до Акбекской подковы в Домбае.
К вечеру, после многокилометрового пути по дорогам Ставрополья, отметились в Архызском контрольно-спасательном отряде у Тохтара Хубиева – нашего давнишнего хорошего знакомого и друга и переехали на поляну слетов, где остановились на ночлег.
Третьего августа – последний бросок на машине по лесной дороге в урочище Аюлю. Здесь, на берегу Псыша по плану, разработанному еще месяц назад, должен был расположиться базовый лагерь туриады. Выгрузили багаж – продукты и снаряжение. Безлюдная до этого поляна ожила, зазвенели, отдаваясь эхом, звонкие голоса, запестрило разноцветьем штормовок и анораков, в разных местах лежали рюкзаки, тюки с палатками. Только наши рюкзаки – рюкзаки участников «пятерки» выстроились отдельно вдоль большого бревна. Они уже были собраны «под ключ» и ждали команды выступать.
Саша Даржания - завхоз нашей команды, бросил свой рюкзак рядом с машиной и куда-то ушел. Буквально сразу же из-за кустов с хитрющим видом появился Ворсин. Согнувшись под тяжестью гусеничного трака, который он держал двумя руками, прижимая к животу и оглядываясь по сторонам, он бочком подобрался к брошенному рюкзаку. Раскрыл его и тщательно уложил свою находку в верхнюю часть. Потом затянул ремни и поправил каску, приведя Сашин рюкзак в прежний вид. Ничего не подозревающий хозяин вернулся, взвалил свой рюкзак на плечо, его круглое лицо приняло форму параллелограмма, колени подогнулись. Он мужественно дотащил рюкзак до нашей шеренги, поставил его рядом и начал ходить кругами по поляне, не замечая, что присутствующие на поляне скрывают улыбки и откровенно хохочут в сторону. Напустив на себя озабоченный вид, я подошел к нему и поинтересовался, что это вдруг с ним?
– Прислушиваюсь к своему состоянию – ответил Саша.
Ну ладно, прислушиваешься, так прислушивайся! Еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, я вернулся к своим делам и хлопотам перед началом похода.
В полдень мы попрощались с водителем и провожающими, сфотографировались всей командой и вышли в путь. Мы – это Гена Ворсин – ответственный за снаряжение, Сережа Федоров – фотограф, Юра Черкасенко – хронометрист, Саша Новиченко – ремонтник – дебютанты горного похода пятой категории сложности. Трое других – Саша Даржания – завхоз, Витя Коптяев – доктор и я – Витя Жижин – руководитель группы, уже ходили «пятерки». Своим вторым руководством при успешном прохождении маршрута, я должен был закрыть норматив мастера спорта.
Миновали высоко над водой по узкой тропке прижим Псыша. Завхоз Саша шел с большим трудом, майка на глазах у него темнела от пота. Не желая мучить его, я дал команду передохнуть и подогнать при необходимости рюкзаки. Команда, предчувствуя не совсем обычное, разместилась, выбирая места поудобнее, словно в зрительном зале. Коптяев поднялся повыше с кинокамерой, Гена – главный шкодник, принял стойку низкого старта, а я вежливо спросил у нашего завхоза, что это у него выпирает из рюкзака. Дальнейший ход событий развивался стремительно. Торжествующий рев Александра Юрьевича заглушил шум реки, из под ног Гены вылетела прибрежная галька с песком вперемежку, а злополучный трак перелетел через Генину голову метра этак на три-четыре, вращаясь в воздухе легкоатлетическим диском. Даржания хохотал громче всех, и, заявив, что предполагал ошибку при расчете рюкзака, пошел дальше, пританцовывая на тропе, словно балерина из квартета малых лебедей.
Путь преградил широкий поток Аманауза. Переправились по бревнам на другой берег и встретили группу туристов, которую вел наш земляк Николай Трюхан. Здесь остановились на перекус. Гена умудрился при переправе поранить ладошку и с нее свисал маленький кусочек кожи. Коптяеву пришлось впервые выполнять обязанности врача, он достал из аптечки ножницы и завладел Генкиной дланью. Пока тот собирался испугаться и закричать, Витя быстро отрезал лоскуток, сказав:
- Быстрее заживет! – и оставил Гену с открытым ртом любоваться на аккуратную повязку. Действительно, зажило быстро, как на собаке…
По Наурской тропе пошли к Псышской поляне. В просветах листвы слева то и дело открывался гремящий поток Псыша, в одном из них увидели грандиозный каскад Кышлаусу, а в другом – узкую седловину Чучхурской щели – нашего первого перевала на маршруте. А вот и поляна, в разных местах удобные площадки для палаток, тут и там разбросаны огромные валуны, вокруг них высокая трава с альпийскими цветами, кое-где в глаза бросаются размещенные на камнях таблички и фотографии, памятующие о тех, кто уже никогда не вернется домой…
Время было еще не позднее, поискав, нашли переправу на другой берег Псыша и, неосторожно воспользовавшись звериной тропой в березовом криволесье, попали в черт знает какие заросли. «Пообезьянив» около часа в густом тонкоствольном березняке вперемежку с лопухами, еле-еле вылезли на границу кустарников и альпийского луга чуть ниже водопада, стекающего с ледника Огары. Тут же и встали на ночевку среди кустарника, растянув на трех дугах нашу палатку, похожую на ангар для маленького самолетика. Ангар этот родился из рук Саши Даржании, который, если бы не был военным, то стал бы, наверное, портным, не менее известным, чем Юдашкин или Зайцев. Во всяком случае половина группы пользовалась его рукоделием в виде рюкзаков, по своему виду и качеству ничуть не уступавшим, а кое в чем и превосходящим стандартные фабричные изделия.
Где-то с ночи зарядил дождь, который продолжался и утром четвертого августа. Обнаружилось, что полиэтиленовый тент над палаткой пропускал воду и часть наших вещей подмокла. Юра тут же с гордостью продемонстрировал разложенный под ним надувной матрац. Да, плавучесть и теплоизоляция налицо. Только вот вес… Пережидая ненастье, достали карты, только не маршрутные, а игральные. Стихийно образовались две группы: Даржания взял в напарники Гену, а я консолидировался с Юрой. Реммастер Саша, Серега и Витя-врач к азартным играм отнеслись индифферентно и занимались своими делами. Выйти удалось только в половине одиннадцатого дня при пасмурной погоде, но без дождя. Тропа на гребне правобережной морены вывела нас к верхней части языка ледника Буша.
Впервые надев кошки, по открытому льду прошли над ледопадом. Затем в связках двинулись по снежному склону, где началась зона полуприкрытых трещин. Серега ненароком продавил дырку в следе Ворсина и с интересом заглянул в нее. Оттуда несло тьмой и холодом, трещина расширялась книзу, это значило, что скальное ложе ледника на этом месте образовало впадину и, наоборот, когда ледник перетекает через бугор, трещины сужаются.
Солнце проглянуло, когда мы, прощупывая путь ледорубами, подошли к последнему снежно-ледовому взлету под Чучхурской щелью («единица Б» со звездой, 3000 м). Вблизи это выглядело двадцатиметровым разрушающимся скальным гребнем с осыпью на обе стороны. Возле перевального тура и на скалах слева по ходу было несколько памятных досок, посвященных туристу из Таганрога Владимиру Фотиади, погибшему здесь в мае 1967 года. Они печалили душу и как бы призывали к осторожности.
Из тура вынули записку туристов из Ростова на Дону, которые были здесь этой весной. Перекусив, пошли с перевала вниз. Попав на верхний край бараньих лбов, пролазили в них около часа в поисках дальнейшего спуска. Пока трое искали путь, остальные успели подсушить вещи и устранить течь в тенте. После этого мы спустились по каменистому кулуару к реке Мыстысу, вытекающей из под конца ледника Кизгыч-Баш. Встали на ночевку чуть выше теснины, где начиналась территория Архызского участка Тебердинского заповедника – обитель для зубров.
Утро пятого августа приветствовало хорошей погодой. После завтрака мы перебрались по камням на правый берег Мыстысу и вдоль стены бараньих лбов спустились к альпийскому лугу с травой выше человеческого роста. Здесь до нас дошло, что переправлялись зря, идти можно было и левым берегом, за скальным ребром начиналась хорошо набитая тропа, которую не было видно с места ночевки. Эту тропу по лугу то и дело пересекали поперечные травяные туннели, пробитые зверьем. В одном из них было нагромождено свежее свидетельство пребывания косолапого, количество и размеры которого совершенно не вызывали желания к встрече с мишкой, совершившего здесь утренний туалет. Вспомнилась такая шутка: медведь, встретив на тропе человека с рюкзаком, спрашивает его, кто он такой?
– Турист! – отвечает тот.
- Нет! – заявляет мишка – Это я турист, а ты завтрак туриста!
Выбравшись из лабиринта травяных джунглей, я с облегчением вздохнул, ибо спокойнее, когда вокруг можно оглядеться и не пугаться от неожиданной встречи.
Слева по ходу остался каскад водопада, стекающий с Зеленых озер, его поток перешли вброд, вода приятно освежила ноги. Березняк постепенно сменился хвойным лесом с уютными полянами. С одной из них открылся красивый вид на долину водопадов с пиком Чиганак, покатый купол которого напоминал голову великана в башлыке. Хотя тут и заповедник, но до Чертовой мельницы мы успели встретить две группы туристов. Киевляне проводили дневку, а наши земляки шли на экскурсию к леднику Кизгыч-Баш, у всех, как и у нас, были пропуска.
С Чертовой мельницы открылся вид на хребет Ужум, в одном из понижений его угадывался перевал Бугойчат, через который лежал путь в ущелье Маруха. До перевала еще было идти и идти. Уже хотелось есть, энергоресурсы, усвоенные утром, истощились. Утолять голод сели на берегу реки, возле слияния Кизгыча и Бугойчата. Пока варился обед, с большим удовольствием искупались, успели постирать, сыграть пару раз в карты и даже разведать переправу к тропе в урочище Бугойчата. Она была не для слабонервных – узкое бревнышко длиной более десяти метров с ободранной корой и поэтому скользкое. Поток был вроде не глубокий, но сильный. Вдоль бревна протянули веревку и осторожно, с ахами и охами, по одному благополучно перешли речку.
Тропа на другом берегу была сильно заросшая, с участками, заминированными малиной. Некоторое время посвятили «саперным» работам. Я не выдержал остановки и погнал ребят вперед. А там… шли по каменистому руслу ручейка, продирались сквозь криволесье, где все сучки и ветки любезно тянулись навстречу, скользили по замшелым валунам среди дремучих сосен и пихт. Тропу несколько раз теряли и находили вновь, вода куда-то исчезла, хотелось пить, особенно тяжело жажду переносил наш завхоз… Уже начали наползать сумерки, когда мы, уставшие как собаки, измученные бездорожьем и безводьем, вышли на границу леса. Здесь обнаружилась какая-то мутноватая лужица. Саша обрадовался, ему все равно, что пить, лишь бы было жидко. Пока мы тянули влагу через трубочку с фильтром, Гена устремился вперед с напутствием дальше во-о-он тех больших камней не ходить! Он проворно, словно у него сзади был подвешен моторчик, добрался до намеченного места, снял рюкзак и покружился между валунами. Затем опять поднял рюкзак и присел на месте от дружного вопля из нескольких глоток:
- Куда!? Стой!!!
У нас даже в глазах потемнело от мысли, что надо тащиться за Геной, которого и налегке догнать-то трудно. Он маленький, юркий, как мышонок и одновременно квадратный – крепкий и сильный. «Квадратик», успокаивая нас, помахал руками, что мол только на пять метров перейти надо, там место поровнее. Так оно и было.
Чуть ли не на четвереньках мы подползли к будущей стоянке, Генка этот путь проделал меньше, чем за пять минут! Свалились на мягкую траву, не снимая рюкзаков. Некоторое время спустя начали обживаться на полянке. Мне и завхозу предстояло дежурство – кормить ужином трудящуюся массу.
– Саша, Саша! – позвал я.
Саша даже не пошевелился, заснул, так и не сняв рюкзак! Гуманные чувства в моей душе взяли верх и решил кашеварить один. Оголодавший народ проявил сознательность, сразу же ко мне подключился Серега. Вдвоем стали готовить, поочередно отпуская друг друга от примуса для неотложных дел и, уже в сумерках,, разбудили завхоза к накрытому столу.
Шестого августа всем колхозом двинулись вдоль ручья на перевал Бугойчат, его седловина расположилась на высоте 2800 метров. По пути справа увидели живописное озерцо с зелеными берегами, подчинившись внезапному зову души, побросали рюкзаки и сходили к нему налегке с фотоаппаратом. Полученного заряда воодушевления хватило, чтобы без остановок подняться на перевал по крутому травянистому склону. Всех неожиданно опередил Серега. Гена, претендовавший на лидерство, позже сказал, что ему на подъеме стало не по себе, не то переел за завтраком, не то не доел чего-то, может почувствовал кратковременный приступ «горняшки» – этой коварной женщины…
Пока мы выгребали на перевал, Серега успел подняться на безымянный пичок правее седловины и сделать отличную круговую фотосъемку. В панораме особенно эффектно смотрелся глубокий провал Южнокаракайского перевала, зажатого массивами Каракаи и Марухкаи. Четко просматривались контуры перевалов Халеги и Северокаракайского, а наша Западная Каракая, ведущая через Главный Кавказский хребет на ледник Южный Марух, слилась с расположенным позади перевала горным массивом. До нее было еще далековато.
На Бугойчате сохранились сложенные из камней стрелковые ячейки времен войны. Через каменные замшелые бойницах просматривалось плато Марухского перевала. Это означало, что здесь располагались позиции немецких горных егерей. На Марухе держали оборону наши солдаты. В туре лежала записка туристов из Запорожья годичной давности. Заменив ее своей и немного отдохнув, мы стали спускаться. Вдруг, снизу из ущелья, раздалось несколько выстрелов. Быстро затаившись в скалах, мы вскоре увидели четырех всадников, направлявшихся куда-то вдоль течения Маруха. У двоих за спинами были карабины. Из укрытия вылезли и пошли вниз только тогда, когда неизвестные скрылись из виду. Позднее у встречного пастуха узнали, что это были грузинские пограничники, прибывшие покупать лошадей у карачаевцев.
В глубокой выемке моренного вала под Марухским перевалом устроили перерыв на обед, а к вечеру по туману перебрались к началу подъема на Западнокаракайский перевал. В классификаторе перевалов его нет, вся информация о нем нам досталась от Фогилева – ветерана Ставропольских туристов – горников. Эдуард Алексеевич буквально за пару минут по памяти набросал кроки местности, очертания перевального гребня. Эта шпаргалка лежала у меня в пакете вместе с походными документами и книжкой – путеводителем по Западному Кавказу. Я раскладывал в палатке свои вещи, когда снаружи раздалось:
- Витя! - Ребята позвали поглядеть в окошко среди тумана, где показалась седловина Западной Каракаи. Достав заветную бумажку, я тут же закричал:
- Все сюда!
Это было поразительно – нарисованное совпадало с действительностью с точностью до миллиметров. Вот это да! Впрочем от нашего Алексеича другого и не ожидалось, все что исходило от него о горах и перевалах, несло на себе печать глубокой достоверности. Даже, когда он сам не ходил по каким либо местам, он всегда знал, где и у кого можно почерпнуть необходимые сведения. Все это я на одном дыхании выложил своим товарищам и, уверовав в завтрашний день, спокойно отправился на боковую.
На другой день, седьмого августа, мы без проблем поднялись на перевал уже в восемь часов утра. Его категория трудности около «единицы Б», высота приблизительно 2800 метров, самостоятельного значения он не имел, зато здорово упрощал проход к перевалу Южнокаракайский в обход ледопада Южномарухского ледника, видневшегося внизу. В туре была свежая записка москвичей. Друг за другом без задержки спустились по скальному кулуару на плато ледника, испещренное трещинами. Труднее всех пришлось Юре, у него тяжелый рюкзак и еще мало практики хождения по горному рельефу, но держался он молодцом. На леднике оглянулись назад, на пройденный путь, показалось, что он сложнее, чем «единица Б», может быть мы не там прошли?
Организовав на плато ледника связки, мы около трех часов шуровали к седловине Южной Каракаи, огибая трещины и бергшрунды. На Серегу большое впечатление произвели грандиозные разломы в верхней части ледника, он прицеливался фотоаппаратом то в одну трещину, то в другую. Конечно, было на что глядеть, в такую дыру можно паровоз с несколькими вагонами засунуть и все равно бы место осталось! Но вот и перевал, это снежное лезвие, разделенное посередине острой скалой. В нашем варианте прохождения перевал тянул на «двойку А», высота 3300 метров. В туре записка тех же москвичей, что и на Западной Каракае. Забили крюк, навесили веревку, первым вниз пошел Новиченко. Он потянул за собой веревку в левый от раздельной скалы кулуар. Еще один крюк, некрутой дюльфер и мы наснежном плато, окруженным остроконечными скальными гребнями Марухкаи и Каракаи. Теряя высоту, вышли к открытому языку ледника. Здесь начался неприятный участок, идти пришлось по моренной осыпи, лежащей на натечном льду. Поскальзывается Даржания, с трудом удерживается на ногах Серега, у меня были напряжены все мышцы, по-хорошему здесь нужно было крутить ледобурные крючья и перилить. С большим трудом добирались до Аксаутского котла, где началась тропа на левом берегу реки и тут же умудрились потерять ее в густом березняке. Такое невезенье в конце концов! В глубине души отругал себя за невнимательность и самоуверенность. Заметил, что было трудно и ребятам, но они восприняли все как должное и, похоже, бить меня не собирались. Спасибо и на этом!
В душевных терзаниях дошел до Зеленого мыса, здесь у нас завтра была запланирована дневка. На чуть покатую площадку среди могучих пихт и сосен поставили наш ангар, двое остались в лагере, остальные ушли в поселок Рудничный за заброской. Через бурлящий Аксаут ребята перешли по огромному сосновому стволу, вдоль которого тянулась толстая проволока. Через пару часов заброску в целости и сохранности принесли в лагерь, всей командой сготовили ужин. Настроение приподнялось, мы закончили первое кольцо маршрута, акклиматизировались, втянулись в ритм походной жизни, а основные препятствия и приключения еще ждали нас впереди!