На другой день – 8 августа мы сумели пройти три перевала и заночевали на леднике Бокос. Но обо всем по порядку!
На первый перевал – Гурдзи-вцек (1Б, 3345 м) мы поднялись еще до 7 часов утра. Он представляет собой ровную площадку. На скалистом гребне красный флаг, а рядом мемориальные доски. На одной из них, установленной Запорожским турклубом «Эльфы» четверостишие:

«Сердце согревая славой старой,
К подвигам готовя молодых,
Помни о бессмертных комиссарах,
Помни легендарных рядовых!»

Через этот проходил древнейший торговый путь в Грузию и с ним связаны исторические события периода установления советской власти в Осетии и Грузии. Весной 1918 года через Гурдзи-вцек уходили в Грузию партизанские отряды, защищавшие Дигорию от Деникинских банд, а позже, зимой, они возвращались через него в Осетию для организации восстания.
Недолго побыв на перевале и сделав ряд фотоснимков, спускаемся на ледник Бурджула, откуда с места слияния его центральной и восточной ветвей в связках выходим на перевал Ноцанцара I (2А, 3800м). С него спускаемся плотной группой к одноименному леднику по осыпному кулуару, стараясь не спустить камни на ниже идущих. С ледника уже видна седловина следующего нашего перевала по маршруту – Ноцанцара II (2Б, 4050 м). Преодолевая технически несложный, но требующий осторожности разрушающийся гребень, траверсом выходим на перевальную точку. С нее съезжаем на верхнее плато ледника Бокос и у окончания юго-восточного отрога вершины Бурджулы устанавливаем тандемом наши палатки.
По случаю такого ударного дня завхоз расщедрился на шоколадную кашу из риса с порошком какао. Было очень вкусно, но потом мы все долго не могли заснуть, мучила изжога до тех пор, пока я не встал и не натопил из ледяной крошки воды. Подхожу с котелком к палаткам, а из них сразу же высунулись две или три руки с кружками – наливай! Высота нашего лагеря около отметки 4000 метров над уровнем моря. Кругом безмолвно и морозно, на небе видны звезды, но нет луны, она где-то за гребнем нависающего над лагерем отрога.
9 августа утром на стенках и крышах палаток толстый слой инея. Мороз был ниже 10(С. А в лучах утреннего солнца даже жарко. Раздетые до пояса, подсушиваем одежду и обувь и пытаемся определить дальнейший путь к следующему перевалу, к которому можно попасть только с центральной ветви Караугомского плато. Изучение проблемного вопроса на местности дает обескураживающий результат – карта, литературные источники и действительность – совершенно разные вещи! Исходя из реальности, выбираем путь на плато через северное плечо вершины ВЦСПС Караугомского. Достигнув за пару часов скального гребешка, видим, что спуск на плато представляет собой слегка припорошенный снегом ледово-фирновый склон крутизной до 70 градусов и протяженностью около 150 метров. Склон подрезан тремя бергшрундами. В одном из них находим репшнур, слегка почерневший от грязи.
Многометровый дюльфер с плеча пика ВЦСПС Караугомского, равносильный прохождению перевала с категорией трудности 2Б, приводит в самый центр Караугомского плато. Влево уходит чудовищная лента Караугомского ледопада, вся испещренная разломами и трещинами, про которую писал один из участников экспедиции ОПТЭ в 1930 году под руководством В.А. Воробьева:
«…на меня Караугомский ледник производил прямо-таки ошеломляющее, подавляющее впечатление. Он жил полной жизнью, когда мы его переходили. Всюду журчала вода. Шумели по бокам ущелья горные речки и водопады. Гулко лопался лед. Время от времени над ледником проносился грохот обвала – это обваливалась какая-нибудь сильно подтаявшая ледяная стена, проваливалась в трещину ледяная глыба. Не будь этих обвалов, пройти через ледник было бы труднее. Нам не раз приходилось взбираться наверх со дна трещин по ледяным глыбам таких обвалов. Порой начинало казаться, что глаз чувствует движение ледника, но это был явный оптический обман. Мы шли от трещины к трещине. Там, где можно было обойти трещину, мы ее обходили. Там, где было возможно перескочить ее, мы перескакивали. Местами, впрочем, очень редко, мы находили мосты. Многие трещины были очень широкими. Обычно они завалены кусками льда. В такие трещины приходилось спускаться, а затем выбираться из них. Часто края трещин представляли собой острый зазубренный ледяной гребень. Пробираться по таким гребням было чрезвычайно трудно. Мы не снимали кошек, надетых поутру, целый день. Весь день мы то поднимались вверх, то спускались вниз…»
На прохождение ледопада Караугомского ледника группа Воробьева затратила три дня! Да и в наши дни, уже при более совершенном и легком снаряжении, знании пути прохода и хорошей погоде, спортивные группы, идущие через ледопад, заранее настраиваются на многие часы напряженной и опасной работы. В классификаторе перевалов этот путь отмечен категорией трудности 3Б!
Хорошая для жителей равнины солнечная погода диктует нам, горным туристам, свои условия для графика похода. К 12 часам дня снег не держит совсем, проваливаешься в него по колено и выше. Кроме того, как правило, во второй половине дня ледник накрывается плотным туманом. Поэтому активная часть пути у нас начинается рано – от трех-четырех часов утра, а уже с 15 часов начинаются поиски места для бивуака. Топчем в снегу площадку, оборудуем защиту от ветра для кухни и палаток.
Утром 10 августа в палатке и на ее скосах опять иней. Обувь пришлось разогревать на примусах и свечах – ночным морозом ее сковало до звона. С таким явлением ряд участников столкнулся впервые и уже впоследствии никто не оставлял ботинки на ночь вне палатки.
Снежный наст держит отлично – идем как по асфальту. Полуторачасовой марш по восточной ветви Караугомского плато привел нас к ключевому участку маршрута – перевалу Северо-Уилпатинскому (3А, 4250 м, он же перевал Сонгути, он же перевал имени маршала Советского союза Гречко). С нашей стороны перевал являет собой крутой снежно-ледовый склон, подрезанный в нескольких местах бергшрундами. На другой стороне – скалы. Слева по ходу острыми зубцами подпирает утренний небосклон вершина Сонгути, справа – огромный массив Уилпаты. Взгляд назад – на горизонте массив короны Бурджулы и цепь Караугомского хребта. Мы только что пересекли центр Караугома – громадную ледовую чашу на гранитном пьедестале, стены которого возвышаются на целый километр над окружающими плато ущельями и только в одном месте каменной стены нет – здесь из чаши изливается ледопад Караугомского ледника…
Ставим одну палатку, готовим завтрак и одновременно двое проводят разведку и обработку снежно-ледового склона. Все имеющиеся у нас литературные источники информации сообщали о большой лавиноопасности этого места. Командир еще накануне предупредил - если увидим, что можно угробиться, будем возвращаться, искать другие пути. Данные вернувшихся разведчиков обнадеживают, после завтрака выходим на склон и где то за пару часов поднимаемся к скальному гребешку, где находится тур, а рядом на камне закреплена пластинка из стеклотекстолита с выжженными на ней следующими строчками:

«Остановись, заклинаю тебя, оглянись! Вдумайся в этот, словно за пределами времени возникший исполинский, таинственно-объемный мир. Взгляни на индиговые, насыщенные мощью тысячелетий драконовые хребты гор, на распахнутую стынущую голубизну снегов! Взгляни: суровеет преджизненной напряженной синью бездна…
Вглянись, прислушайся! Ты услышишь: в изумленной кристальной тишине гор горько и сладостно перекликается душа твоя с потускневшим серебром снеговых отрогов далеких, с сиреневой мглой, западин горных, со всей этой отрешенной, по-разному освещенной солнцем космической красотой первожизни.
Не медли! Вглянись в понимающие вечность глаза высоко вознесенной вершины, затянутые тонкой туманной пленкой, как у старого тибетского орла. И ударит в сердце, и заполнит тебя нежданный аккорд новизны острой, вдохновляя на восхождение, на рост…»
(Из этюдов о Рерихе)

Перевал взят! У нас должно быть как у летчиков - количество взлетов в идеале равняется числу посадок. Впереди еще предстоит спуск по почти отвесной скальной стене. Под ней далеко внизу раскинулось плато ледника Воробьева, названного по имени руководителя первопроходцев перевала. Кругом, куда не поглядеть - приоблачненные дали и тянущиеся до самого горизонта горные цепи, покрытые вечными снегами. Справа – уходящее вверх ребро Уилпаты – высочайшей вершины Дигории (4646 м). Она стоит, как часовой, в одном ряду со снежными великанами Сонгути, пик Красноармеец, Дубльпик, Бубис-хох, охраняя вместе с ними покой Караугомского плато… Солнце над головами вовсю изливает лучи, мы позируем на фоне горных панорам, не снимая очков и защитных масок. Тут воистину красиво, но эта красота суровая, она наводит на мысли о несравнимости времени человеческой жизни с течением времени мироздания, имя которому – вечность.
Дюльфер за дюльфером, все время продергиваем и снова бросаем вниз веревки. Спуск через карабин здорово перекручивает веревки и время от времени их приходится выравнивать, вертеть в обратную сторону, что не так уж легко сделать из-за ограниченного пространства на скальных полочках. В пути на стене находим несколько титановых крючьев, кто-то уже ходил здесь. До самого вечера длился спуск, который привел к бергшрунду, сплошным кольцом опоясывающим подножие стены. Здесь все кроме меня спускали свои рюкзаки отдельно. Я же пошел через бергшрунд с рюкзаком, и, не удержавшись на склоне, съехал на снежную пробку, пробил ее и увяз в рыхлом снегу по самую шею. Выбраться из плена смог только с помощью Витьков – Белокобыльского и Васильева.
Вот и плато. Отойдя от стены метров на пятьсот, вытаптываем в снегу площадки для палаток, пританцовывая в плотном строю, обнявшись за плечи. Что-то шаманское видится в этом ритуале среди белого безмолвия под причудливыми облаками, идущими снизу. Вид на пройденный перевал впечатляет. Снежный гребень с нависшим над ним карнизом, похожим на воротник жабо, справа от него – острые зубцы жандармов, под ними узкой змейкой изогнулся кулуар, по которому мы начали спуск. Огромный пояс бергшрунда, достигающий в отдельных местах ширины до десятка метров и всего в нескольких точках через него перекинулись мостики лавинных конусов. На всем протяжении стены перевала под ней следы падения камней и обвалов ледовых карнизов. Кажется, человеку здесь делать нечего. Но под стеной стоят две палатки - памирки, а в них живут искатели приключений. Нам трудно объяснить людям с рациональным мышлением и образом жизни те крайности, которым мы подвергаем себя ради того, что не приносит нам никакой материальной выгоды. Ответить на такой вопрос: - «Зачем? Во имя чего?» - невозможно. Такова сложность характера человеческой натуры, которой иногда попросту не хватает остроты жизненных ощущений или, как написал любимый мною Джек Лондон в своем романе «Смок Белью» - медвежьего мяса...
Неважно чувствует себя Саша Анпилов, сказывается большая физическая нагрузка прошедших дней. У меня начали болеть прихваченные морозом на Цихварге пальцы ног. Наш санитар – Саша Бородаенко манипулирует в основном знаменитой антимозольной жидкостью Новикова – панацеей от всех бед – от ног, от рук, от головы в разных количествах и пропорциях.
Утро 11 августа на леднике Воробьева дарит нам небывалый по красоте рассвет. Мы укладывали рюкзаки, когда кто-то сказал: - «Ребята, смотри! Мы наверное такого больше не увидим!» Четкие рельефные контуры горных хребтов черно-белыми цепями тянулись к нам. Темные провалы ущелий между ними были заволочены сизым туманом и напоминали поверхность огромного океана. На востоке небо от горизонта постепенно окрашивалось нежнейшими акварельными тонами, от соломенно-оранжевого вдали, до темно-синего цвета над нами. Сзади, на западе еще были видны лунный серп и звезды. Наконец появился матово-багровый шар солнца. Еще какое то время он медленно поднимался над зачарованной горной тишиной и вдруг брызнул лучами. Такое не забывается. Однако, время не терпит, торопит нас в дальнейший путь. Опять приходится разогревать на примусах обувь, которая смерзлась несмотря на то, что была в палатке. Температура окружающей нас атмосферы оценивается «на ощупь» в пределах 10-12 градусов ниже нуля.
Нам предстоял спуск на северную ветвь Цейского ледника. Уже в самом конце, у слияния Воробьевского и Цейского ледников, из-за отсутствия запорной муфты на карабине мы чуть было не потеряли при раздельной транспортировке пару рюкзаков. Перекрученная веревка сама отжала защелку и рюкзаки упали в ледовую трещину и, по счастью, застряли в ее сужении. Изругав вдоль и поперек титановые карабины «Ирбис», которые прочны и легки, но упомянутый конструктивный недочет свел на нет эти достоинства, мы отказались от их применения до конца похода.
Спустились на Уилпатинские ночевки. В камнях полно банок, стоек для палаток, посуды и ложек. С этого места начинаются многие альпинистские маршруты, но почему альпинисты - эти мужественные люди не убирают за собой? Ведь прекрасный вид отсюда на отрог с вершинами Хицан, пик Николаева, Мамисон и Чанчахи, образующими Цейскую подкову, не заслуживает такого количества мусора под ногами. Не надо нам рассказов о сильных духом, у которых нет элементарной чистоплотности!
Под мелко моросящим дождем переходим через перевал Хицан (1Б, 3600 м) на южную ветвь ледника Цей. Долго идем по нему в преддверии спуска в долину. Наконец-то берега ущелья зазеленели! После многодневного перехода через Караугом от Райской поляны я соскучился по траве до такой степени, что готов был тереться об нее лицом, с наслаждением вдыхать ее запах, который сейчас для меня милее всякой французской парфюмерии. Первый малинник на пути, ягода мелкая и ее мало, но тем не менее общипываем кустики самым тщательным образом. Командир отгоняет нас от лакомства чуть ли не пинками – надо идти дальше. Анпилов встает первым, с недовольной миной на лице надевает рюкзак, за ним навьючиваются остальные. Разгоняемся, вдруг – стоп! Из кулуарчика звенит ручеек, санин рюкзак лежит поперек тропы, его пятая точка торчит из под малинового куста. Ягоды тьма! Крупная! Красный цвет ее забивает зелень листвы… Застряли тут основательно, больше, чем на час. Командир не возникал. Запомнился один эпизод – Саша Бородаенко подносит ко рту ладонь, полную малины и останавливает руку, немного о чем-то думает, а потом небрежным жестом бросает содержимое ладони на землю. Наелись мы здесь малины по самое не хочу! Смотрим друг на друга осоловевшими глазами, встаем и уходим с этого места вниз, к поселку Цей. На спуске у меня сильно болят пальцы ног, вплоть до того, что на крутых участках невольно подвываю. Переобуться в кеды нет никакой возможности, под ногами не трава и не асфальт. На очередной остановке прошу у каптенармуса спирт для наружного применения. Ребят немного кривит от такого кощунственного акта расхода огненной воды, но снадобье я получаю и оно приносит мне некоторое облегчение, правда, ненадолго. Это для меня хороший урок – ноги, основной механизм для передвижения туриста, надо беречь! А о том, что произошло со мной, должны знать все желторотые новички и чайники – яркий пример того, как не надо делать! Польстившись на халяву в виде пары новеньких, из коричневой кожи триконей сорок второго размера, при моем сорок третьем размере ноги, я за месяц до начала похода основательно распарил их в горячей воде и высушил на распорках соответствующей длины. Вначале все было хорошо, но после ряда переходов по снегу и последующей сушки, уже без распорок, трикони восстановили свои первоначальные размеры. Дальше все шло по классическому пути: тесная обувь – потертость и обморожение концевых фаланг на ногах – хирургический кабинет в Ставрополе – удаление нескольких ногтей. До пальцев, к счастью, чуть-чуть не дошло, а то потом бы носил обувь на размер, а то и на два меньше определенного природой.
Встали лагерем в сосновом бору, примерно в двадцати минутах хода от поселка. Коля Олейников за полчаса набрал вокруг порядочно грибов к ужину. Кормились до отвала. На следующий день, 12 августа, командиром была объявлена полудневка. Спали, пока не надоело. Затем сходили в поселок, отправили телеграммы и решили вопрос с лишними вещами, которые нужно было пристроить куда-нибудь перед последним кольцом нашего похода через перевалы Сказский и Кальпер. Возле стоянки набрали ягод и грибов, с поселкового рынка принесли арбуз и яблоки. Просушили ботинки, одежду и снаряжение. Обед был с грибной кашей и вареньем из малины, которого наварили два котелка и совали его столовыми ложками во все чаи и каши на всем пути, оставшемся до окончания похода. Это было курортное житье. Однако ему, как и всему остальному, приходит конец.
В 4 часа дня обленившиеся и тяжелые после сытного обеда вышли на маршрут. Лишние вещи остались ждать нашего возвращения в альплагере «Торпедо». На пути привлекают внимание портреты Сталина, маршала Советского союза Плиева, изображенные на скалах местным художником. В поселке много отдыхающих, вид большинства из них дает возможность судить о том, что ни к альпинизму, ни к горному туризму они никакого отношения не имеют. Это та категория лиц, о которых принято говорить, что они предпочитают пиво и шашлык с видом на горы. Обливаясь потом, тащимся мимо них по серпантину вдоль опор канатно-кресельной дороги в ущелье реки Сказдон.
Солнце, щедро поливавшее с утра Цей, зашло за тучи. Окрестности затянулись клочьями тумана, пошел дождь, временами усиливающийся до ливневого. Плохая погода заставила становиться на ночевку раньше намеченного. Площадку для палаток отрывали в щебнистом склоне рядом со скальным выступом. Отсюда просматривается почти вся долина Сказдона, недостаток стоянки – нет воды, за ней приходится спускаться вниз. Витя Белокобыльский, дежуривший по кухне в паре с Витей Васильевым по привычке вытолкнул из палатки банку с маслом. В следующее мгновение мелькнули его ноги, еле успел поймать выброшенное. Это было не лишним, сразу же на выходе из палатки крутой обрыв – ищи потом внизу масло! А дождь и ветер хлестали по палаткам всю ночь. Сильный ветер продолжался и утром, мешал сворачивать палатки, пытался унести наши вещи.
С утра 13 августа разведкой было установлено, что из-за тумана, бывшего вчера, мы проскочили переход на левый берег ущелья и начали подъем к перевалу вопреки всем рекомендациям с правого берега вместо левого по сыпухе, которая уже весьма успела надоесть всем без исключения. Возвращаться мы не захотели и по этой причине нам пришлось потратить дополнительное время на рубку ступеней на крутом ледовом склоне, который невозможно было обойти, только в лоб. Анпилов, не удержав эмоций, высказал замечания по поводу штурманских способностей командира, которые тот воспринял как должное. Ничего не попишешь, не сработал вовремя головой – работай руками. Четкая строчка ступенек на льду стала иллюстрацией к этому постулату.
В 17.00 мы по перилам поднялись на перевал Сказский (2А*, 3770 м). Рюкзаки на последнем взлете вытягивали отдельно на веревке по крутому снежно-ледовому склону через бергшрунд, ощетинившийся сосульками и до краев наполненный водой. Одновременно с нами на вершине Адайхох, что справа от перевала, появилась группа альпинистов. Мы приветственно помахали им руками и пошли спускаться в долину Заромага по крутой живой осыпи. Наступаешь ногой на нее, а камни шевелятся уже метрах в десяти ниже… Кое-как, с камнями вперемешку, плотной группой съехали на Южно-Сказский ледник, вся поверхность которого закрыта моренным чехлом. Почти на самом финише спуска упал и слегка ободрался Анпилов, санитар оказал ему квалифицированную помощь – обмазал ссадину двойным или может даже тройным слоем антимозолина. Ложась спать, выкидываем на улицу из палаток все железо – над лагерем разразилась гроза.
Зато утро 14 августа было великолепным. Мы продолжили спуск в долину. Почти рядом со стоянкой вспугнули стайку уларов, которые с громким хлопаньем крыльев улетели куда-то в сторону. Далеко внизу замаячил палаточный городок. Через полтора часа мы здоровались с его обитателями – геологами. Их начальник – Геннадий Долгов – мастер спорта по альпинизму попенял нам за то, что спускались с перевала не по классическому пути, оказывается, надо было траверсировать перевальный гребень вправо на полторы сотни метров и там начинался путь, более удобный, нежели тот, по которому мы съехали вчера. Заодно Долгов рассказал нам много интересного о районе Цей-Караугома, горной Хевсуретии, истории некоторых первопрохождений, проконсультировал относительного дальнейшего пути, порекомендовал возможные варианты будущих пятерочных маршрутов. Незаметно прошло три часа увлекательной беседы. Еще около двух часов мы потом шли мимо полян, где кипела сенокосная страда и остановились на обед вблизи от селения Заромаг. Здесь очень остро чувствуются контрасты времени – среди замшелых, постепенно разрушающихся боевых башен стоят современные гаражи с «Ладами» и «Жигулями» внутри.
Без приключений в этот день не обошлось. В ущелье реки Вильс мы потеряли тропу. Отпечатки чьих-то рифленых подошв на глинистом берегу ручья склонили нас к выбору направления, которое с самого начала оказалось ошибочным. Но это стало понятным для нас только на седловине перевала, с которого открылся вид на поселок Цей. Здесь, сориентировавшись на местности с картой, разобрались, что вместо перевала Кальпер (2А, 3700 м), нас вынесло на западное плечо пика Пассионарии, откуда спуск в Цей, открытый как на ладошке, был не так уж прост, во всяком случае не дешевле 2Б. Перед самым его началом обнаружилось, что большой камень, вокруг которого завели страховочную петлю, качается с приличной амплитудой. Желание немедленного продолжения пути исчезло, вместо этого мы начали раскачивать валун, стараясь спустить его вниз, с тем чтобы он потом не погнался за нами вдогонку. Предмет беспокойства оказался на редкость несговорчивым, результат был достигнут спустя четверть часа. Разрываемый на части центробежной силой и ударами об скалы, валун устремился на ледник, к которому долетели лишь пыль да мелкие камушки. Переведя дух после этой операции, приступили к напряженной работе. Многочисленные переходы с одних перил на другие, монотонное перезавинчивание в лед ледобурных крючьев, рубка опорных площадок, беспрестанный прием и выпуск друг друга, постоянное наблюдение за склонами… К вечеру мы сумели преодолеть лишь половину спуска, где в основании кулуара нас настиг камнепад. Студенческая половина группы брызнула из кулуара в разные стороны, а трое – я, Олейников и Анпилов укрылась под небольшим выступом, причем Саша умудрился залезть ко мне под рюкзак, я почувствовал это, когда он со словами: - «Чего ты мне свой рюкзак на голову надел?» освобождался от лямки «головного убора». Вокруг остро воняло серой и некоторое время висела каменная пыль. Заночевали на небольшом пятачке за гребнем справа по ходу, где по словам Васильева и Бородаенко был слышен разговор идущих наверх альпинистов о нашем кулуаре. Кто-то, более опытный и знающий, говорил своему напарнику, что мол там не ходят, слишком сложно и опасно. Выходит, что мы стали первооткрывателями нового перевала, но хвалиться этим впоследствии мы не стали, указав в отчете об окончании маршрута в селении Заромаг. У командира были еще свежи воспоминания о том, как ему сделали незачет похода только за то, что он прошел один из перевалов на заявленном маршруте по не рекомендованному в описании пути. Чего уж тут говорить о том, если в относительно несложной ситуации мы попали совсем в другое место и, слава богу, что все хорошо закончилось!
В своем дневнике я назвал пройденную нами седловину перевалом Западной Пассионарии. Может быть, он когда-нибудь и появится в классификаторе, пусть даже под другим именем, но мы будем долго помнить и этот перевал, и этот день, наряду с любым из всех остальных дней похода, и тот прилив радости и душевных эмоций, когда мы бросали свои рюкзаки и ледорубы на траву у торпедовского альплагеря в Цее.
На другой день, 15 августа мы уехали из Цея в Орджоникидзе, а оттуда в Ставрополь, оставив в горах Осетии свое сердце. Полученная после защиты в Ставропольской краевой маршрутно-квалификационной комиссии официальная справка о совершенном путешествии уложила наш маршрут в четыре строчки, которые не дают полного представления о пройденном пути. Для некоторых это может даже показаться несправедливым, когда за кадром остаются эмоции и всплески острых переживаний каждого прожитого дня в горах. В самом деле, что можно себе представить за набитыми на кусочке бумаги пишущей машинкой словами:

«Время проведения - Июль-август 1980 года. Район - Центральный Кавказ. Вид туризма – горный. Категория сложности – пятая. Маршрут - село Дзинага – пер.Ц.Белаг (1Б) – пер.З.Галдор (2Б) – пер.Авсанау (1А) – пер.Цихварга (2Б*) – пер.Гурдзи-вцек (1Б) – лед.Бурджула – пер.Ноцанцара I (2А) – пер.Ноцанцара II (2Б) – Караугомское плато – пер.С.Уилпатинский (3А) – лед.Воробьева – пер.Хицан (1Б) – лед.Цей – лед.Сказский – пер.Сказский (2А*) – село Заромаг. Способ передвижения – пешком. Пройденное расстояние – 171,5 км. Продолжительность – 21 день».

На справке - печать МКК и неразборчивая подпись. Много лет спустя у меня накопилась целая пачка подобных справок, среди которых около полутора десятка подтверждают участие или руководство походами высшей категории сложности. Не раз мне приходилось слышать от товарищей по группе – зачем нам формальности? Иногда легче повторить маршрут второй раз, чем составить о нем отчет! Каждый раз я возражаю им – правила надо уважать и соблюдать, без этого не будет порядка, пройдут мимо и канут в лету без следа пройденные нами пути, именно документы о совершенном путешествии дают возможность не только повторить красивый маршрут, но и пройти новый, открыть неведомое, зажечь чьи то души страстью охоты к перемене мест. Когда за плечами несколько тысяч пройденных, а иногда и проползанных километров по скалам, снегам и льду начинаешь понимать необходимость соблюдения предписаний и уложений. Но нет, нет и проскользнет в глубине души крамола. Я соглашаюсь с «авантюристами», что ходим в горы мы не только ради справок и спортивных званий.
Высококатегорийные походы в горах - это жестокое увлечение, но без опасностей, без большого риска, которому подвергаются горные путешественники, невозможно увидеть хотя бы малую толику тех приключений и картин, что на всю жизнь остаются в памяти и мы благодарны ей, когда она снова и снова прокручивает в сознании ленту дней нашей первой «пятерки». И, наверное, чтобы так думать, надо очень любить горы!

Северная Осетия – Ставрополь
1980 – 2002 гг.