В сентябре 2002 года в ущелье Кармадона, что расположено в Северной Осетии, происходит ужасная природная катастрофа – срывается с каменного ложа и устремляется в долину ледник Майли. За короткое время он проносится со скоростью поезда больше тридцати километров, сметая все на своем пути. Были человеческие жертвы, среди которых оказалась в полном составе кинематографическая группа Сергея Бодрова, известного по кинофильмам «Кавказский пленник», «Война», повествующих о событиях последнего времени на Кавказе, а также криминальным кинобоевикам «Брат» и «Брат-2». К небольшому району горной Осетии, где силами МЧС России велись поисковые работы, было приковано внимание людей и средств массовой информации. По телевидению каждый день показывали кадры с места трагедии. В поисках дополнительных сведений я поднял старый отчет о горном походе 1980 года в горах Северной Осетии и обнаружил в нем дневник, картосхему, много фотографий, рассказывающих о тех временах, когда мы были молодыми и жили, не задумываясь о завтрашнем дне, в горах не было бандитов, а природа была спокойна. Оказывается была и другая жизнь… Вот она, эта история о горах и людях - непоседах, которые существуют везде и во все времена. Она реальна, но до той поры, пока не описана, воспринимается как некое воспоминание, со временем забывающееся и даже искажающееся в свете событий современности. Своим переработанным дневником я не претендую на членство в союзе писателей. Это способ самовыражения, который интересен прежде всего самому мне, это мое личное восприятие окружающих меня событий и людей, а оно у каждого свое.

Дигория – один из уголков юго-запада Северной Осетии. Она привлекает к себе дикой и необыкновенно величественной природой, красотой снежных гор, чарующим видом глубоких ущелий, поросших в низовьях лесами, а вверху заполненных ледниками и снегом. Здесь, наряду с природными достопримечательностями, много овеянных легендами и преданиями памятников старины и природы. Вряд ли об этом сильно задумывались мы – участники предстоящего похода по горам Дигории, Альпам Сугана, Караугомскому плато и Цейскому ущелью. Для всех нас, кроме командира – Вити Белокобыльского – студента пятого курса Ставропольского пединститута, это был первый в жизни горный поход пятой категории сложности. Только по истечении большого времени стало возможным осознать то, что мы действительно побывали в одном из красивейших и труднодоступнейших мест Центрального Кавказа. А тогда, в июле 1980 года, нас полностью захватила возможность повысить свой «уровень спортивного мастерства», как это и было записано в разделе отчета - «Цели похода». Всю зиму и весну перед ним мы бегали кроссы, лазили по развалинам старого моста в окрестностях Ставрополя и просто по деревьям, участвовали в соревнованиях по технике туризма, играли во все подвижные игры, начиная от футбола и кончая шахматами, ибо шевеление мозгами – тоже движение!

В нашей группе было восемь человек, половина из них – студенты и выпускники Ставропольского пединститута, другие четверо – члены секции горного туризма специального конструкторско-технологического бюро полупроводниковой техники. 26 июля мы выехали из Ставрополя в район похода на машине, выделенной местным комитетом СКТБ ПТ. Фургон был плотно забит рюкзаками и мешками с продуктами. Где попало, лежали каски и мотки веревок, а под сидениями валялась связка из семи ледорубов и одного айсбайля – такого же инструмента, как и ледоруб, но только вместо лопатки у него молоток. Фото-киновооружение группы составило пять фотоаппаратов и одна кинокамера. Две фотокамеры были заряжены пленками для слайдов. С нами до Минеральных Вод ехал еще один турист – горник из СКТБ ПТ. Гене Грунскому выпал счастливый жребий – он оказался обладателем путевки на семинар высшей туристской подготовки - ВТП и добирался к месту его проведения в Памирские горы. Там ему предстояло прослушать теоретический курс и принять участие в учебно-тренировочном горном походе пятой категории сложности. В глубине души я ему завидовал – увидеть Памир! Имея за плечами альпинистскую подготовку, участие в горно-туристской «четверке» и успешное руководство «тройкой», Гена был ближе всех остальных в нашей секции к тому, чтобы повести нас когда-нибудь на «пятерку». В нашей секции просто не было руководителей походов такого уровня. Предстоящий семинар ВТП становился как бы ступенькой на пути к будущим горным походам высшей категории сложности и для него, и для нас. В Минераловодском аэропорту мы расстались, пожелав друг другу доброго пути и удачи. Гена поспешил к самолету, а мы продолжили путь в Осетию через просторы Ставрополья и Кабардино-Балкарии.

От города Орджоникидзе, к которому ныне вернулось его первое имя – Владикавказ, до пункта назначения - селения Дзинаги, немногим более сотни километров. Проезжаем через узкое место Дигорского ущелья Ахсинту, затем селение Мацуту, где есть полуразрушенный склеп, в котором, по преданиям, был похоронен легендарный нарт-богатырь Сослан. Он был сильным, смелым и отзывчивым нартом, который даже после смерти продолжал помогать людям. Стоило только крикнуть: - «Тревога, Сослан!» - как он приходил на помощь. Но после того, как его однажды обманула женщина, из простого любопытства поднявшая тревогу, чтобы увидеть легендарного нарта, он уже больше не выходил из своего склепа. Склеповые сооружения здесь – дань верованию древних осетин в загробную жизнь. Покойников полностью снаряжали всем тем, что ему могло понадобится, клали рядом принадлежавшие им оружие, предметы, украшения… Так или иначе, но мы непроизвольно стали примечать и запоминать увиденное и услышанное. Это и красивые панорамы ущелий, и отдельные старинные сооружения в селениях, мимо которых пришлось проезжать, ответы местных жителей на наши вопросы о нашем местонахождении и дороге дальше…

Приехали. Рюкзаки перед выходом у нас ну - просто неподъемные. Мой – сорок семь с половиной килограммов. Точная цифра – результат взвешивания ноши на домашних весах, которые показали сорок шесть, а на полтора кило потянули две палки копченой колбасы, приобретенной по пути сюда. Если сядешь с таким грузом за плечами, то встать без помощи товарища трудно. Да и идти быстро тоже не очень… Запомнился анекдот про эстакаду и араба на верблюде, рассказанный Сашей Анпиловым во время заправки нашей автомашины в Залукокоаже. Словами: - «Заходи на эстакаду!» - мы потом еще не раз подбадривали друг друга, когда аккуратно переставляя ноги, тянули наши рюкзаки с продуктами и бензином, предназначенных для заброски на Райскую поляну.

Кэрроловская Алиса была когда то в стране чудес, а мы в тот день попали на Райскую поляну. Так вот, она и есть страна чудес, только не мистическая, а вполне реальная, расположенная над потоком Караугомдона на высоте около 1800 метров. Это ровная, поросшая сосновым лесом большая треугольная площадка, по которой протекает ручей Фастагдон с чистой водой, а по краям она окаймлена скалами причудливой формы. Со всех сторон поляна защищена от холодных ветров лесистыми склонами. Здесь идеальное место для отдыха и дневок горовосходителей еще и потому, что отсюда относительно недалеко до окружающих район Караугома вершин и перевалов. В свое время Караугом считался непроходимым. Само его название в переводе с осетинского означает «Слепое ущелье», или ущелье, не имеющее выхода. Даже в наши дни найдется не так уж много людей, которым удалось побывать на фирновом плато Караугома, несмотря на то, что со времени первого восхождения на него в 1868 году Фрешфильда - английского альпиниста, прошло уже более столетия. Долго любоваться поляной не пришлось – надо было куда-то пристраивать нашу заброску. Оказалось, что на поляне это невозможно сделать незаметно и лишь только небольшой ельник на склоне обрыва над языком Караугомского ледника смог послужить тайником для 120 килограммов продуктов, спрятанных в шести местах. Мы постарались, да так хорошо, что одну из точек впоследствии сами еле сумели разыскать. В тот же день поздно к вечеру мы вернулись обратно. Со второй частью заброски было проще – ее завезли и оставили в альплагере «Дзинага» завода «Ростсельмаш», что расположился на живописной поляне Таймази.

Во второй половине дня 27 июля мы прибыли в селение Ахсау, расположенное на высоте 1300 метров над уровнем моря. Своим названием оно обязано исключительно чистой воде Билягидона. Ахсау господствует над долиной, с его высоты видна лента дороги, бегущей по ущелью Уруха, взъерошенный горб хребта Чирх и над ним устремленный вверх массив вершины Лагаута. Над селением несут неусыпную вахту полуразрушенные дома-крепости или «хадзары», как их называют по-осетински и боевые башни старого Ахсау. Возле дорог привлекают внимание памятные каменные стеллы – «цирты», увековечивающие память о людях, когда-то живших здесь.

Обедаем, прощаемся с нашим водителем - Володей Паньковым, с которым мы два дня колесили по дорогам Ставрополья и Северной Осетии, а затем долго идем по красочному ущелью Билягидона. Остановились на ночлег рядом с тропой уже в сумерках. Три палатки, вытянутых в линию, издалека казались похожими на кораблики, плывущие в кильватерном строю среди темнозеленых волн травы и лопухов. В пути пришлось познать несколько неприятностей, некоторые из них – огромный чирей под левой лопаткой у командира группы и стертая нога у меня - отравляли наше существование с таким постоянством, что мы к ним попросту привыкли. С Белокобыльским я поменялся рюкзаками, мой «Ермак» не так бередил его болячку, мне же на ногу Саня Бородаенко – «Борода» (но не с бородой, а с усами - подобие бороды у него появится лишь по истечении второй недели) налил фантастической смеси зеленки и клея БФ, называемой «Антимозольной жидкостью Новикова». Если не ждать, когда подсохнет нанесенный слой снадобья, носки придется снимать с помощью ножниц. После полуночи нас разбудили пьяные пастухи, возжелавшие попить водки или чаю, чего именно – им было по барабану. Все это не очень способствовало хорошему настроению утром следующего дня. На этой же стоянке после ужина при мытье посуды была утеряна ложка. Пострадавший – Серега Ревин, длинный и худощавый, в больших затемненных очках, делавших его похожим на какую-то птицу, временно перешел на самодельный черпак, наскоро сварганенный из консервной банки.

28 июля - второй день похода, привел нас в высокогорный цирк к ночевкам, «Семи братьев». Такое название места определили семь громадных каменных валунов – остатков скалы, отвалившейся когда-то от хребта, нависающего над цирком. Здесь встали лагерем и устроили скальное занятие. Каждый поработал в меру своих возможностей, оберегая голову каской, а ее противоположность мягкими вещами. Именно здесь, утром следующего дня, я понял, что чересчур погорячился со сменой своего имиджа. Накануне выезда обрил голову и она у меня сейчас мерзла и чесалась, а неугомонный Серега, увидев мою лысую макушку, с ходу обозвал Фантомасом, что оказалось удобным, чтобы отличать меня еще от двух Викторов в группе – Белокобыльского и Васильева.

29 июля состоялся переход через первый на маршруте перевал Центральный Белаг (1Б, 3600 м), который впервые был пройден всего десять лет тому назад туристами из Зеленограда. Руководителем у них был В.Д. Иванов – один из авторов известного в кругу горников путеводителя по горам Осетии. Перевал заставил нас здорово попотеть на спуске и прикинуть, что по справедливости, ему следовало бы повысить категорию сложности на одну ступеньку. После стометрового спуска по относительно несложным скалам, с перилами из одной веревки в верхней части, пришлось снова тянуть перила около ста пятидесяти метров по снежнику до полутораметрового бергшрунда, через который перепрыгивали, а рюкзаки переправляли отдельно. Впрочем, мы еще не привыкли к реалиям нашего похода. До этого у большинства участников команды за плечами были перевалы Западного Кавказа, а те немного уступают по характеру сложности таким же перевалам, расположенным к востоку от Эльбруса. После обеда снова навешиваем перила на ледовом участке и, спустя час, окончательно спускаемся к леднику Айхва. Слева от нас остаются пути, ведущие к перевалам Михаила Светлова, Дмитрия Кедрина – известных советских поэтов и осетинской писательницы Елизаветы Уруймаговой. Целый литературный угол! Честь открытия этих перевалов принадлежала днепропетровским туристам, среди которых, наверное были ценители поэзии и прозы, по-другому трудно объяснить происхождение названий упомянутых перевалов.

Возле языка Айхвинского ледника неожиданно встречаемся с туристами из Тольятти, здороваемся и… - «Ребята, Вы знаете, Высоцкий умер!…». Владимир Высоцкий – народный бард. Он много дал любящим жизнь и песню, в том числе и тем, кто не представлял себя без мира гор. Спасибо ему за это и пусть земля ему будет пухом… Потрясенные услышанной вестью, прощаемся с тольяттинцами и уходим к моренным сбросам ледника Северный Галдор.

Туман, поднявшийся снизу во второй половине дня, доставил нам немало хлопот с поисками удобного и безопасного места для организации бивуака. Мы тогда еще не подозревали, что на этом пятачке нам придется ночевать дважды. Ночью над Галдорами, где мы стояли, гремела гроза. С утра продолжились ливневые дожди и туман, не отпускавшие нас полтора суток. За время вынужденной стоянки я вырезал из кусочка дерева зары – шестигранные кубики, которые скрасили жизнь обитателей нашей палатки – меня и Коли Олейникова. Весь день, свободный от дежурств, разведки и ледовых занятий, мы азартно бросали деревяшки на животе флегматично подремывающего Валентина Коломийца.

31 июля в 3 часа утра мы начали подъем по разведанному накануне пути и за четыре часа ходового времени поднялись на перевал Западный Галдор (2Б, 3750 м ), широкая седловина которого сложена из крупных обломков скал. Левее, за хицаном, остался перевал Восточный Галдор, путь на который несколько проще нашего. У туристов эти два перевала имеют общее название – «Галдорский дубль». На перевале состоялся несладкий перекус по вине Фантомаса, оставившего на месте ночевки в утренних сумерках пакет с халвой. Реплика Анпилова: - «Сожрал?!» и взгляд командира, задумчиво изучающий пройденный путь, разбудил во мне отчаянное желание немедленно вернуться вниз и отыскать злополучный пакет, который я в темноте принял за камень, положенный кем-то утром на мой рюкзак. Недостаток сладостей был компенсирован острым ощущением импровизированной корриды – при спуске в долину реки Харес - «пастбище» - по-осетински, встретили стадо молодых бычков, часть которых обладала весьма скверным характером и жаждала с нами непосредственного контакта. Отпугивая их криками и взмахами рук, мы с достоинством отступали ниже и ниже, подавляя в себе желание бежать.

Спустившись с Западного Галдора на поляну Нахашбиту, что у осетин означает «место сбора скота», второй раз встретились с тольяттинцами. Проводим совместный обед на пастушьей кошаре и затем долго идем под прерывистыми зарядами дождя к поляне Таймази, перед ней, у моста через Харес пьем нарзан из источника. В альплагере «Дзинага» подбираем первую заброску и на поляне разбиваем лагерь. Когда-то это место называлось поляной Хумесидор, а нынешнее ее название произошло по одной из легенд, которыми так богата история древней Дигории. Мужественный осетин Таймазов был пленен грузинскими князьями, он бежал и, спасаясь от преследователей, поднялся к верховьям долины Киртыша. Он так спешил на родину, что пошел напрямую через Главный Кавказский хребет. Отчаянный подъем вывел Таймазова к участку гор, возвышающимися над селениями Стур-Дигора и Куссу. С тех пор местные жители присвоили его имя этим вершинам и ледникам у их подножия, а впоследствии и поляне.

1 августа отдыхаем при довольно-таки скверной погоде, в перерывах между дождями пытаемся высушить одежду и одновременно ждем еще одного участника похода – увы… амуниция остается сырой, новый товарищ не появился. Деятельный Серега находит рядом с палатками упругую длинную ветку, присобачивает на нее шестимиллиметровый репшнур. Получился лук, не совсем, правда, как у богатыря-нарта Сослана, но вполне устрашаемых размеров. Спонтанно начались стрелковые соревнования. Мишенью лучникам до первого попадания послужила каска Валентина Ивановича, после чего он спрятал ее в рюкзак, заявив, что она не рассчитана на такие нагрузки.

2 августа мы ушли с поляны на перевал Авсанау (1А, 3050 м) – в переводе с осетинского это название означает – «перевал охотников». По этой тропе в марте 1921 года шел первый дигорский революционный отряд, сформированный С.М. Кировым для оказания помощи грузинскому пролетариату, восставшему против меньшевистского правительства. Революционеры уходили тогда в Грузию через Геби-вцек, а мы отвернули к своему перевалу раньше. Подъем длился около пяти часов, шли, любуясь рекой, которая здесь зажимается во многих местах каньоном, образуя красивые и бурные водопады. На другой стороне перевала, в ущелье Бартуйдона, известного частыми сходами селей, между склоном и моренным валом ледника Бартуй – озеро Маскутицад. Около него – ровные песчаные площадки, где мы и поставили свои палатки. Сквозь дождевые заряды и клочья тумана через ледник в склоне хребта Цагардор видим сотворенную природой из льда и снега голову невиданного существа – сфинкса. Время и погода сделали свое дело – очертания диковины, запечатленные на фотографии в путеводителе по горам Дигории, потерпели изменения - увиденная картина больше напоминала морду веселой обезьяны. В течении всего вечера участники группы слушали «соло» Сережи Ревина. Речитатив с упоминанием литературных и не совсем литературных слов, направленных в адрес небесной канцелярии, а также отдельных безответственных личностей в нашей компании, звучал под аккомпанемент дождя по скатам палаток.

Утром 3 августа выходим к перевалу Цихварга. Погода не улучшается. Туман и дождь то рассеиваются, то наседают вновь. При подъеме на моренный вал Саша Анпилов выронил кинокамеру, которая прокувыркалась по камням около десятка метров и после этого могла работать только в режиме груза. Обидно получилось.

В предперевальном цирке под Цихваргой (2Б*, 3670 м) встречаем туристов из Тернопольского клуба «Радуга», пережидающих в палатках непогоду. У них проблемы с питанием. Поделились с ними продуктами и договорились на следующий день о совместном прохождении перевала. Цихварга далась тяжело. В один день 4 августа мы испытали метель и грозу. У меня в течение всего подъема мерзли пальцы ног и несколько раз я останавливался, садился в снег и снимал обувь, чтобы растереть прихваченные холодом места. Поднимались мы долго, на протяжении всего, почти километрового пути до перевала, пришлось тянуть перила, а с седловины в связках, по щиколотку увязая в снегу, около полутора часов спускаться на дно ущелья Фастагдона. Под дождем и холодным ветром левым берегом ручья к вечеру пришли на Райскую поляну. На ней – базовый лагерь туристов из Запорожья, они проводят сборы. Со многими из них перезнакомились и вечером второго дня дали для них концерт песен под гитару в исполнении Саши Анпилова и Вити Белокобыльского. Дневка на поляне растянулась на двое с половиной суток. Ловили паузы в перерывах между дождями, чтобы обсохнуть и подремонтироваться.

Спуск с Цихварги не прошел даром. Возникли осложнения со здоровьем в виде ангины у Ревина и переутомления у Коломийца. И, если с Серегой было ясно, что бог наказал его за вольнодумство и богопротивные речи, продолжительно и громогласно произносимых накануне в ущелье Бартуйдона, то у Валентина Ивановича были другие причины. Ветеран горной секции СКТБ в этом году защитил институтский диплом, этот процесс потребовал восстановления сил, для чего в качестве стадиона он избрал Черноморское побережье Кавказа со всеми его прелестями и злачными местами. Эффективность такого способа подготовки к высококатегорийному горному путешествию себя не оправдала. Но тем не менее, им обоим не откажешь в мужестве, которое они явили, сказав о решении прекратить маршрут. 6 августа их проводили в Дзинагу, откуда десять дней тому назад началось наше путешествие. Мы одновременно лишились самого старшего и самого молодого участников команды.

7 августа дальнейший путь продолжили вшестером с двумя палатками. Перераспределили груз. Вес рюкзаков более сорока килограммов. О-хо-хо! Впереди у нас по маршруту – Караугомское плато. Наконец-то погода! Шли не торопясь, аккуратно переправляясь через ручьи, отдыхая в удобных местах. Одно из них было вблизи у большой пещеры, которая живо напомнила жилище циклопа из американского фильма про Одиссея. В душе даже зашевелилось опасение того, что вот сейчас из нее кто-то или что-то появится и устроит бесцеремонное разбирательство с нами, раскидавшими вокруг рюкзаки и вещи для просушки на солнце. Командир нервно среагировал на мою футболку, похожую из-за разводов от пота на голубую зебру и предложил в директивном тоне постирать ее. Заночевали в получасе хода от перевала Гурдзи-вцек, название переводится дословно – «перевал, ведущий в Грузию». Место запомнилось еще и тем, что у меня с Колей, дежурившими по кухне, прикипели к днищу котелка макароны. Макаронный сталагмит мы отколупывали весь вечер с применением всевозможных подручных средств, в том числе и ледоруба.